Зерттеулер

Рубеж веков. Этноренессанс в произведениях казахских художников

Кобжанова С. Ж.

Зав. сектором графики научного центра изобразительного искусства Казахстана,
кандидат искусствоведения
 

Рубеж веков. Этноренессанс в произведениях казахских художников

На рубеже двух последних веков в творчестве художников страны особенно заметным стало их обращение к культурному наследию казахской земли. Монументальные каменные степные изваяния, мемориальная архитектура, выразительные предметы прикладного быта, с их локальным цветом и орнаментикой, органично вошли в их произведения, как в формальном смысле, так и в духовном. На фоне дискуссий философов и культурологов о национальном менталитете  становится интересным затронуть некоторые вопросы комплексного осознания и отражения традиций в работах казахских художников.
“Обретение культурного суверенитета — условие  включенности в процессы мировой интеграции. Мы начинаем осознавать себя как часть человечества. Начинаем понимать, что наша история — звено мировой истории. Вспоминаем постепенно возраст наших земель, городов, событий. 1500 лет Туркестану, 2000 лет Таразу, 1000 лет Алматы. Как после тяжелого забытья возвращается к народу память. Поднимается с колен национальное достоинство. Узнается истинная ценность исторических личностей”.*
Политическая независимость Казахстана стимулировала интерес к самоидентификации казахских художников, определению своего места в мировом пространстве. Для многих авторов, работавших на пороге веков и тысячелетий, серьезным источником творческого самовыражения являлось последовательное, накопленное годами знание о символике и истории национального прошлого.
Стилистические открытия мирового искусства ХХ века, безусловно, повлияли на развитие национальной школы, обострили метафоричность образного строя. Вместе с тем, исследование творчества казахских  художников доказывает, что эти приемы используются ими для обозначения собственного мироощущения (отличного от западного индивидуализма), еще хранящего в себе отголоски родовых интенций.
Художники Казахстана в движении к осознанию наследия идут в разных направлениях. Мастера старшего поколения (Николай Гаев в “Портрете искусствоведа”, Канафия Тельжанов в “Кок-паре”) вводили в композицию изображение балбала. В первом случае его присутствие создавало особый культурный фон, что углубляло характеристику модели. Во втором оно в соседстве с линиями электропередач было призвано сопоставить отрезки истории, сконцентрировать время. К сожалению, в полотнах многих художников, творчество которых формировалось в 1980-е годы, балбалы кочуют из работы в работу, выполняя внешние функции декоративно-сувенирного “опознания” региона.
Ограничимся несколькими именами, принесшими в искусство глубинные интонации национального менталитета. Рассмотрим творчество искренних в своих высказываниях художников, в работах которых звучат трансформированные мотивы нашей древности.
Алмагуль Менлибаева (р.1969) вошла в искусство Казахстана органично и смело. В эпоху размытых критериев ее войлочные коллажи, с живописностью цветовых решений и необычностью композиций, были рождены творческим использованием навыков народного декоративно-прикладного искусства. В ее композициях присутствует элемент случайности, отличающий (по-разному) структуру текеметов и корпе. Использование технологии войлока и аппликации создавало неожиданные фактурные эффекты, кажущаяся спонтанность цветовых акцентов рождала новые интонации,  обогащало произведение.
Дух противоречия, стремление уйти от основ какой-либо школы, свобода от канонов и внутреннее раскрепощение позволяли молодому автору фантазировать и творить в области мифа, выплескивая на холсты генетически заложенную стихию импровизации. “Я представляю течение ‘панкромантический шаманизм’, где древние традиции и мистические законы казахского искусства совмещаются с раскованными поисками панков, которые, конечно, знают о трансавангарде, но не хотят вплетаться в какое-либо направление, а, используя свой индивидуальный опыт, делают только то, что им интересно”. Так писала Менлибаева о своем творчестве 1980-1990-х годов.**
В продолжение разговора об использовании условного языка казахского прикладного искусства для выражения сугубо личностных представлений о мире, остановимся на творчестве Рашида Нурекеева (р.1964). Его работы отличаются неуловимостью ощущения, лиричностью образного строя композиций. Художник обладает удивительной способностью моделировать цветосветовые нюансы.
Главной особенностью его творчества является то, что он не просто фиксирует явление, но вызывает определенное эмоциональное состояние. Прекрасно владея техникой реалистического рисунка, в своих живописных полотнах художник распластывает формы по поверхности и лишает человеческие лица отдельных деталей. Не случайно, в начале творческой карьеры его называли “художник, который не изображает носов и ртов”. Обращаясь к быту родного аула, Нурекеев не стремится к изображению конкретных персонажей, не детализирует отдельные элементы. Главным в его произведениях 1980-1990х годов была атмосфера умиротворенности и доброты, присущих нации в целом. Ноты, звучавшие в его работах, заметно контрастировали с агрессивностью искусства этого периода.
Нурекеев, как и все художники его поколения, имел доступ ко всем новейшим течениям западного постмодернизма.Но при этом изучает стилистические принципы примитива в работах основоположника казахской живописи Абылхана Кастеева. Для него вновь открывается локальность цвета, близкая национальному восприятию, однако с резким усилением условности. Произведения Нурекеева отличают лаконизм формы, сдержанность и вместе с тем насыщенность цветовой гаммы, точность цветовых и линейных ритмов и четкость композиционного построения, выразительность силуэтов и выверенность каждой детали, общая фольклорность образов, их простодушно-сказочный гиперболизм и метафоричность.
Необходимо отметить, что на рубеже веков виртуальный мир многих молодых художников строится по законам измененного сознания, представляя особое ирреальное пространство, где действуют персонажи с геометрическими и экспрессивно изломанными формами, где предметы и люди заменены цветовыми пятнами и происходят загадочные события. Прослеживается известная ориентация искусства ХХ века на “детство” человечества, стремление находить в подсознании истоки и импульсы творческого процесса, освободиться от знания, уйти от правил во имя чистоты и выразительности пластического языка.
Использование древней символики наблюдается в работах Анжелы Уразбековой. В ее полотнах оживают представления казахского народа о мироздании. Самобытная манера исполнения  восточных символов и выделение фактурой значимых фрагментов композиции позволяют создавать оригинальные произведения. Объемное изображение знаков и символов дают дополнительную привлекательность художественному образу. Каждое произведение несет в себе определенную смысловую нагрузку. За декоративностью изображения скрыты смыслы символов и знаков древности. Сила и мощь архаров, сцены смертельных схваток животных проецируются на реалии современности, вызывая поток ассоциаций у зрителя. Во многих произведениях используются родовые знаки казахов, что создает своеобразные эффекты и аналогии. Изображенные на панцире черепахи они свидетельствуют о длительности и мудрости национальных традиций. В центр многих композиций вписаны: баскур с казахским орнаментом, шаныраки и т.д. — предметы, свидетельствующие о материальной и духовной культуре народа, которые призваны всколыхнуть глубинное и изначальное в зрительском восприятии.
Творчество художника Казбека Ажибекова более традиционно. В стремлении достичь гармонии формы и содержания он пользуется средствами русской реалистической школы. Желание выразить нравственные идеи через изображение человека и окружающее его пространство свойственно как его произведениям на темы героического прошлого, так и композициям, изображающим мотивы казахского быта. Выразительность и красочность национального орнамента, неторопливый и размеренный уклад жизни народа стали духовным наполнением создаваемых им образов. В многофигурных композициях со сценами встреч и национальных игр художник “растворяет” изображение в зыбкости окружающего пространства, выполненного в кажущейся эскизности живописной манеры, подчеркивающей ощущение сказочного миража. В последние годы Ажибеков расширяет границы своего творчества и представляет роскошные национальные натюрморты, оригинальные портреты, выполненные локальным цветом, созвучным многоцветным корпе.
В своеобразном этноренессансе, происходящем в живописи художника, особенно интересны произведения на бытовую тему, где художник, раскрывая новый ракурс своего творчества, придает символическое звучание изображениям сцен народной жизни. Картина “Жасау”, выполненная в нежно голубой гамме, словно представляет театральную сцену, на которой развивается неспешное действо. Фигуры занятых рукоделием женщин, юных девушек и семейной пары с ребенком предстоят в сказочной значимости душевной красоты. Тонкая лирико-ностальгическая нота, осмысление истории в емких и глубоких образах, синтез философии и культуры кочевых народов присущи всем произведениям художника.
Если этнографическая точность для  Ажибекова не столь уж важна, то для полотен Умирбека Жубаниязова характерно пристальное внимание к передаче деталей одежды, убранства коня, верблюда и так далее. Взяв за основу мотивы культуры номадов, художник воссоздает образ жизни и верований своих предков. Изображая праздничные или лирические сцены на фоне родных пейзажей лаконичным художественным языком, он создает емкие образы и знаки событий.
Если Ажибеков и Жубаниязов добиваются визуального эффекта средствами живописи, то Нурлан Бажиров погружает зрителя в жизнь и быт древнего Казахстана графическими работами. Владение законами построения композиции и рисунка позволяет ему моделировать сцены битв, игр, отдыха с необычайной легкостью исполнения. Баланс образного звучания складывается из раздольного пространства, контрастов движения  и статики. Его персонажи несут в себе позитивное, героическое начало, призванное вызывать патриотическое чувство гордости за принадлежность к своему народу. Отличное владение рисунком позволяет художнику передать мельчайшие особенности строения и ракурсы движений животных и людей. Однако, благодаря умению автора  подчинить все составляющие эмоциональному единому движению, это не нарушает цельности композиционного решения.
Приведенные примеры показывают неискоренимое стремление воссоздать национальный код визуальными средствами, а также разность художнического восприятия, отразившиеся в характере образной характеристики жизни степи.
Художники выражают свое личное отношение к казахской истории, запечатлевая ее мгновения согласно собственному темпераменту. Оперируя степными мифологемами, используя условность языка народного прикладного искусства, художники Казахстана интегрируют в культурный мировой процесс сугубо национальные представления о мире. Живописцы и графики, наследуя принципы материальной и духовной культуры казахов, создают образы, воздействующие на чувства и воображение зрителей. Наивное простодушие и энергия шаманизма, основанные на реализме этноромантизм и знаковая живопись — всего лишь маленькая часть стремлений к возрождению национального прошлого. Но эти примеры делают очевидным, что обращение к “Прошлому” ведет за собой “этноренессанс” (пусть и в пределах изобразительного искусства), который стал одной из важнейших задач для мастеров, живущих в эпоху Независимости.
 
Примечания
*   Сулейменов О. Исправляя метафорой мир. Алматы: “Каржы-каражат” 1996,  287 с.
** Мукажанова К. Менлибаева А. Алматы: Сорос 1995-24 с